Тема чрезвычайно важная, хотя специфичная. Mы решили говорить не о мире, который будет после пандемии, но мы гораздо скромнее решили сегодня подумать о тех возможностях, которые есть у нас, как церкви Христовой, для того, чтобы продолжать свое служение, используя наличные возможности текущего момента, а так же обновиться в своем понимании того, какой наша миссия будет сегодня, завтра и в мире после пандемии. Поэтому я решил назвать свое выступление: «Церковь и ее миссия во время перемен» и под название: «Новые возможности для продолжающейся Реформации».
Я верю в то, что церковь продолжает постоянно обновляться. Это органичный процесс для церковного тела и для ее служения в мире. Церковь послана в мир, церковь находиться в постоянном движении. Она соучаствует в миссии Бога. И если это так, то церковь не может не меняться. Долгое время мы думали, что церковь пандемия не затронет, пока наши здания однажды не опустели, и тогда мы поняли, что церковь тоже является частью этого мира в хорошем смысле слова, частью этой реальности. Поэтому, если беда случается с людьми, то она затрагивает так же церковь. Я хочу сказать, что это необычная ситуация, потому что для нас приятнее, когда Бог совершает свои суды в мире, но с нами по-прежнему все благополучно. И тогда церковь может поучать со стороны, наблюдать, критиковать. Некоторые люди даже злорадствуют, я должен признать и это. Но теперь мы понимаем, что мы часть этой ситуации и нам тоже приходиться страдать и переживать разлуку, и с нашими зданиями, и с нашими собраниями, и с нашим кругом друзей братьев и сестер. И мы переживаем так же большое испытание, потому что все наши привязки к месту, к форматом общения, к тому привычному образу мира, который сегодня в подвешенном состоянии оказался – вот эти все привязки ослабели, и мы чувствуем, как нам не хватает того старого привычного. Но, тем не менее, если мы говорим, что церковь живет в процессе постоянного обновления, мы должны задать себе вопрос: «Что Бог говорит через это все?» Т.е. мы говорим уже сегодня не только о пандемии, о ее влиянии на мир, но говорим о церкви во время пандемии. Т.е. церковь меняется, церковь сегодня столкнулась с этим вызовом. И мы задаем вопрос: «А что Господь хочет сказать церкви через все это, а также через церковь сказать миру?»
Я должен признать, что, наверное, мы начинали в своих размышлениях на эту тему не совсем верно. Я вспоминаю первую дискуссию 28 марта, где был участником. И мы тогда говорили наш ответ пандемии, но так знаете, немного пафосно. Только один из участников, сказал, что, наверное, надо говорить не столько о нашем ответе пандемии, а о Божьем ответе нам. Что Бог говорит? Что Он отвечает на нашу ситуацию, на наше положение перед Ним? Чему Он хочет нас научить. И мы действительно стали больше об этом думать.
Следующие события были посвящены тому, что происходит с семьей и как христиане могут позаботиться о своих семьях, о своих домашних церквах. Как они могут послужить своим ближним. В частности мы говорили о причинах духовной апатии у подростков и о том, что родители могут сделать. Был разговор о семьях, которые выживают в условиях этого карантина, но так же могут обновиться в своих отношениях и в своем посвящении Богу.
Последнюю дискуссию мы посвящали профессионалам, медикам, которые служат сегодня, как мы говорим – на передовой. Но кстати это была не последняя, потому что вчера мы проводили дискуссию с христианами бизнесменами о том, что происходит в их среде и как они могут также переосмыслить свои приоритеты, свои ценности и свое место в служении Богу и в Его миссии.
В целом я хочу сказать, что через вот эти все события, в которых я участвовал, начинаю понимать, что нам нужно все-таки говорить меньше, хотя мы привыкли говорить и проповедовать, особенно внешний мир поучать. Но когда сами церкви, как здания опустели, как залы собраний, мы поняли, что и нам надо послушать, что Бог говорит. Мы вспоминаем сегодня свою обязанность: слушать, слышать и быть послушными голосу Духа.
Хочу обратить ваше внимание, как повторяется эта мысль в книге Откровения: «Что Дух говорит церквам?» (Откр. 2:7,11,17,29; 3:6,13,22) Я хочу, чтобы мы задали, как вопрос себе: «Что Дух говорит церквам?». Первое, поскольку церковь постоянно находится в процессе своего обновления, то мы должны вспомнить о девизе, который для евангельских протестантов был всегда традиционным: «Церковь должна быть постоянно реформируемой». Об этом много писал Карл Барл в 20веке, Августин высказывал похожие идеи. Реформаторы 16 века так же подчеркивали эту мысль. Церковь постоянно должна быть реформируемой. Мне кажется, что мы не любим реформироваться, потому что это труд. Мы привыкаем к привычному образу жизни, и мы не хотим меняться. Продолжать Реформацию как бесконечный процесс никому не хочется, особенно когда положение дел становиться привычным, нам уютно и хорошо. Поэтому я рискну утверждать, что евангельские протестанты Реформацию оставили в истории и на том остановились. Церковь перестала отстаивать свой образ мира и свой образ будущего, утратила свою преобразующую силу. Некоторые церкви спорят с секулярным миром, некоторые подстраиваются под него, но в целом вот этот импульс преобразования, обновления, он остался в истории, поэтому три года назад мы праздновали 500 лет реформации, но мало, кто задавал себе вопрос: «А мы готовы меняться дальше?» Мы надеялись, что не придется. Оказалось, что нужно.
Несколько своих мыслей об этом я хочу предложить:
Церковь, на мой взгляд, в целом рискует утратить волю к переменам и динамику внутреннего обновления. Поэтому в этом контексте пандемия может рассматриваться как стимул, внешний стимул к реформации. Я хочу заменить другими словами «реформация» - исправление, обновление, преобразование. Если мы такими словами будем говорить, то, наверное, согласимся, что реформация нам нужна. Возможно, реформация сегодня происходит, только она была неожиданной и неподготовленной нами людьми и неуправляемой нами, как людьми. Господь производит это с нами. Не мы в этот раз уже действуем, но Господь действует и реформирует церковь. Если церковь не хочет и не может быть источником перемен в обществе, то тогда Бог начинает производит эти перемены Своим известным Ему образом, и эти внешние вызовы становятся источником нашей внутренней церковной реформацией, да неудобной, но жизненно необходимой. Несколько возможностей хочу отметить:
1. Постоянный поиск наиболее оптимальной формы для церковной жизни и служения.
Наша жизнь необязательно должна выражаться в одних и тех же формах. Меняется мир, меняются технологии, меняются форматы общественной жизни. Я не хочу сказать, что церковь должна подстраиваться, но церковь должна использовать новые возможности. Я согласен, что здесь есть много рисков. В целом мы должны сказать, что продолжающаяся реформация, как обновление церкви, это постоянный поиск наиболее оптимальной формы. Мы знаем и верим, что церковь, которая научилась выживать в римских катакомбах, которая пережила советские тюрьмы и лагеря, преследования в гитлеровской Германии, и переживает сегодня давление секулярного общества, исламизма, православной агрессии – это церковь не умрет и во время карантина. Но вот вопрос: «Способны ли мы найти новые церковные формы, которые будут отвечать новым формам общественной жизни?» Т.е. когда в мире вокруг нас меняются форматы социальной жизни, церковь готова предложить свои альтернативы использовать эти возможности? И вот здесь самокритично, я хочу сказать, что мы привычно говорили, адресуя эту критику православным, католикам. Мы говорили, что церковь – это не здание. А готовы ли мы повторить это сейчас? Когда нам так хочется вернуться в здание. Очень хочется вернуться в наши собрания, в наш привычный формат общения. И готовы ли мы повторить то же самое, также и уверенно и пафосно, как раньше, что церковь – это не здание. Или мы переоценили эти вещи и, оказывается, что не готовы так легко расставаться с привычными формами нашей организации. Я хочу сказать, что ностальгия за старыми формами общения она понятна и естественна, но иногда она не помогает справиться с текущим кризисом и перейти по ту сторону, пройти через кризис. Она просто задерживает нас в нашем развитии и напоминает нам хорошие вещи. Напоминает, что было дорого для нас, для наших отцов, и что желательно сохранить. Т.е. если нам больно без этого, трудно, значит, оно значило для нас больше, чем мы думали. Если мы растерялись без зданий и воскресных служений, то значит, все-таки, они имели очень важное значение для нашего евангельского христианства. И тогда мы должны себя спросить: «А каков реальный порядок наших приоритетов?»
Так что же такое церковь? Где границы этой церкви? Какие форматы церковности мы можем считать допустимыми, и как церковь может выполнять свою миссию в условиях, когда у нас нет возможности собираться вместе в привычном общении и в наших зданиях?
Сегодня все больше говорят о микроцерковных общениях, о домашних церквах, простых церквах, малых церквах. Но я хочу сказать, что это тоже не просто. Это, наверное, не для всех. Давайте просто задумаемся: «Каждый ли дом, каждая ли семья может стать такой малой, но настоящей церковью? Что, если в этой семье не все благополучно? А что, если отец семейства, задумаемся о себе, не достоин выполнять обязанности священника, не достоин выполнять обязанности учителя, предстоятеля перед Богом за свою семью? А что, если нет мира между супругами? Какое свидетельство детям и какая домашняя церковь возможна здесь?» Я должен сказать, что не каждый дом, не каждая семья может быть такой микроцерковью. Или точнее может быть, но для этого надо пройти определенную школу и измениться, и, наверное, это шанс для каждой нашей семьи переосмыслить себя и свое общение, как семьи перед Богом.
2. Вторая форма нам кажется более доступной и легкой - это Онлайн церковь.
Здесь возникает вопрос, как быть с зависимостью от этого формата? Ограничениями этого формата, побочными эффектами? Что мы будем делать, если вдруг отключат интернет? Мы молились сейчас о том, чтобы нам технологии позволили завершить эту встречу. А что если выключат? А что если там будут все больше и больше регулировать и ограничивать нашу свободу? Что можно говорить, что нельзя? А что если мой микрофон будет кто-то отключать, какой-то невидимый надзиратель будет выключать, когда я буду говорить критические вещи о всемирной паутине или о zoom или о Facebook? Все это возможно. Как мы можем оставаться свободными, если все свелось к онлайн? Как мы будем оставаться дальше свободными, если мы привыкнем к онлайн, и от церкви кроме онлайн ничего не останется? Мне нравятся эти форматы, но я понимаю, что они имеют свои ограничения. Мы устаем от этого формата. Интернет не заменяет другие формы общения, это лишь один из многих инструментов общения. Его монополия может быть большой угрозой. Поэтому онлайн должен дополняться другими форматами общения, прежде всего личным общением, хотя бы один на один, если не в больших группах. Хотя бы малыми форматами. Помня об ответственности перед Главой Церкви, мы не должны быть заложниками прежних форм, но также мы не должны быть заложниками новых форм общений. Мы должны быть свободными и послушными Духу. «Наступает время, когда и не на горе сей и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе». (Иоан. 4:21,23) Мы понимаем, что настало время уже не так и не там, но везде будет доступна эта возможность общаться, служить и участвовать в Божьей миссии. Мы привыкли к старым форматам и с трудом мыслим церковью без них. Но сейчас приходит время освободиться от этой зависимости. Я надеюсь, что старые форматы будут доступными. Но даже, если они будут доступными для нас, они не должны определять наше понимание церкви и ограничивать церковь в ее служении. Возможно, может быть лучшие, но относительные формы. Это не абсолютные формы, в которых церковь может существовать. Мы вступаем сегодня для нас на новую территорию, карта и правила которой будут меняться. Но нам понятно, что мы должны быть свободными, гибкими и творческими в работе с новыми форматами церковности. В каком направлении это будет развиваться? Я наблюдал, как многие в экспериментах с новыми форматами раньше пошли в направлении скажем так гламура, развлечений, чрезмерных украшений. Старались быть слишком модными. Мне кажется, сегодня пришло время идти в противоположном направлении – упрощения, смирения, скромности, доступности, простоты. Ничего лишнего. Лишь бы это работало на ту миссию, к которой нас призвал Господь. Поэтому я уверен, что этот кризис может быть временем для продолжения реформации по направлению к «церкви без стен», более простому, открытому и творческому христианству.
Второй момент, есть возможность, чтобы нам переоценить наши ценности, принципы, о чем мы говорим, за что мы боремся и расставить акцент, прежде всего, на самом важном. Что для нас самое главное? В чем суть Евангелия? О чем мы проповедуем и поем? Что составляет предмет наших дискуссий? Чему мы посвящаем наши разговоры на кухне? От чего мы можем отказаться? За что боремся? К чему стремимся? Отчего мы не можем отказаться даже в условиях карантина? Т.е. это о том, что нам надо заново переопределить наши приоритеты. Например, раньше мы переживали очень много о численности общин, как быть успешным. Успешный лидер, основатель, миссионер, руководитель, пастор - это когда все растет, это когда просто по нарастающей идет. Мы думали о том, как же привлечь и развлечь людей? Потому что они могут пойти к соседям. Сегодня нам надо думать о том, чем лечить, чем кормить, как спасать. Т.е. более жизненно важные вещи. Сегодня происходит переориентация наших церковных и миссионерских служений на самые важные потребности: в смысле, общении, вере, надежде, любви. Условно говоря, как такой образ, еще вчера церкви старались быть ресторанами, соревновались, кто больше звезд получит, кто больше ассортимент предложит. Сегодня они уже не соревнуются в изысканной кухне, дизайне и сервисе. Сегодня время печь самый простой хлеб и спасать людей от голода. Наступает такое время. Во времена стабильности церковь расширяет диапазон служений и украшает себя. Во времена кризиса, церковь сужает этот диапазон. Пересматривает бюджеты, приоритеты, и фокусируется на самом важном. Поэтому сегодня пришло время переучета, перераспределения всех ресурсов, чтобы подчинить их самым главным одной или двум задачам, их должно быть много.
3.Третий момент. Продолжающаяся реформация – это стремление к полноте церковного участия в служении. Хотя это звучит «да и аминь», но это на самом деле важный пункт. Мне очень нравиться, как богословы лозаннского движения за всемирную евангелизацию Билли Грэм, Джон Стотт и другие, говорили: «Вся церковь – все Евангелие - всему миру». Т.е. только когда церковь вся в целом в полноте своих даров и призваний передает всю полноту Евангелия, тогда она может служить всему миру в многообразии всех групп, нужд и вопросов. Поэтому нам нужно, прежде всего, активировать всю церковь. Не только служителей, не только лидеров, не только миссионеров, но всю церковь. Нам сегодня нужно волевое настоящее возвращение к всеобщему священству. Преодоление того деления, которое мы критиковали в других церквах. Деление на священников и мирян, на «клир и мир». Нам нужно восстановление живой общинности взаимно скрепляющих связей. А пока, мы слышим беспокойные голоса, что будет, если первый пастор заболеет? И мы понимаем, что кадровых резервов мало, скамья помощников короткая, запасных очень мало. Но в эти дни много других лидеров появляется. Они служат в таких микроформатах. Это означает, что мы должны признать их, благословить и доверить им в дальнейшем служение. Они сегодня служат в полевых условиях, и мы должны видеть в них будущих лидеров церкви. В условиях карантина каждый выживает, как может, и становится своего рода лидером. Каждый отец семейства вспоминает о своей священнической роли. И этот опыт изменит нас всех. И возникнет вопрос: «Если мы могли выжить в таких условиях, а зачем нам тогда возвращаться к старым форматам?» Поэтому нам нужно будет убеждать людей, говорить, что вместе будет лучше. Но это уже не будет так автоматически. Нам нужно будет убеждать, проговаривать, научиться вновь ценить эту общинность, это единство. Сегодня доступ в интернет позволяет легко найти всю информацию на любой вкус, и церковь, и проповедь. Этот вкус свободы не отнять и его невозможно ограничить. Вопрос в другом: «Как, не борясь со свободой, оградить наших братьев и сестер, особенно неопытных, молодых или не искушенных, от опасностей мнимой свободы и направить в сторону обновления общинности и творческого служения дарами друг другу и миру?» После выхода из карантина нам будет нужна активация всех членов церкви. Заново всех собрать и подключить. Не просто, чтобы «как раньше». Нам нужно заново осмыслить и проговорить преимущества общинной жизни, задачи нашей общей миссии, права и свободы отдельных членов и групп. Лишь так вместе мы сможем жить заново и ценить эту жизнь, сообща жить вместе. Мы сможем подключить всех потерянных, отстающих или заблудившихся в сети или спящих на задних скамейках. Мы должны признать и исповедать сегодня перед Господом в это время, что наши церкви были частично парализованы. Не все тело участвовало в служении миссии. Далеко не все члены тела Христова были признаны важными для служения. Имело место нездоровой конкуренции, имели место какие-то привилегии, что вот эти служения почетны, остальным только деньги пусть приносят, а потом мы скажем, что делать. Сегодня предоставляется возможность пересобрать общину так, чтобы никто не оказался без внимания и задания, без признания и призвания, без опеки и благословения. Особенно хочу сказать, что в нашей опеки нуждаются молодые профессионалы, христиане, молодые врачи, медсестры, преподаватели школ, бизнесмены, политики, самые разные профессионалы.
Как нам активировать всю Церковь, чтобы Церковь могла служить всему миру всей полнотой Евангелия? Как возможно всеобщее священство на деле?
4.Четвертый пункт. Это обновление в нашем понимании и соучастии в миссии Бога.
Нам нужно расширить и углубить наше понимание миссии. Мы должны исповедовать и раз и навсегда уяснить, что это не наша миссия, но Божья. Мы не присвоили ее себе. Мы не имеем право считать, что эта наша миссия. Мы лишь соучастники в ней. Бог трудится в мире и не оставляет его без надежды. И лучше всего мы это можем прочувствовать тогда, когда происходит что-то такое, как пандемия, но застигает нас врасплох, и мы тогда знаем, что это Божий план, Божий мир. Мы не управляли всем этим. Нам надо быть скромными в участии миссии Бога. Никто из нас при этом не останется без призвания и дара. Каждый может найти свое особое место. И мы должны сегодня говорить о том, что для каждого в церкви и в миссии Бога есть место. Мы говорим сегодня о церкви миссии «без стен», о служении на рабочем месте, о миссии «с понедельника по пятницу», о семье, как миссии и этот ряд можно продолжить. «Для Слова Божия нет уз» (2Тим.2:9). Это значит, что даже в условиях карантина для Слова Божия нет препятствий. Мы закрыты на карантин, но Слово Божие не закрыто. Поэтому нам нужны творческие подходы к благовестию и свидетельству, как никогда ранее.
Какие возможности открываются в условиях этой дистанции? Какие риски несет в себе децентрализация и виртуализация церковной жизни и служения? Это уже другой вопрос. Наш взгляд на миссию должен измениться в условиях неопределенности. Привычные связи распались, и само общество сейчас будет просеиваться как бы переподключаться, пересобираться после карантина. Как мы будем использовать эти возможности для обновления наших отношений с людьми? Какие формы миссии станут актуальными и влиятельными в момент формирования новой «нормы» для общества после пандемии?
5. Последний очень короткий пункт. Мы должны быть очень внимательными к тому, что говорит Дух Святой. Внимательны и послушны в понимании и толковании знаков времени, покаянии и смирении перед Главой Церкви за то, что мы остановились и перестали обновляться. Наша версия церкви осталась, грубо говоря, очень устаревшей. Мы не делали обновление нашей системе, мы не делали обновление в понимании миссии. И нам сегодня нужна мобилизация обновления для свидетельства миру. Мне нравиться, что нам иногда, нечего сказать. Это означает, что приходит время слушать, «Что Дух говорит Церквам». Это время растерянности, молчания, смирения, слушания и послушания. Это золотое время. Это время, когда самым, что ни есть продуктивными мы можем быть для обновления церкви и миссии. Мы должны быть благодарны Богу за эту паузу. Мы были частью привычного образа мира. Мы перестали понимать знаки, мы оказались застигнутыми врасплох.
Я хотел обратить внимание на некоторые данные опросов.
Какие знаки того, что Христос близко? Люди отвечают и на первом месте: появление лживых пророков. 83% людей говорят, что это самый важный признак, симптом для последнего времени. Мы поверили пророкам, которые говорили, что все будет хорошо и все продлиться долго. На самом деле мы жили так, будто жить будем долго, все суды нас обойдут стороной и это будет после нас. Но теперь не только люди, но и церковь должна спросить: «Что будет дальше, что происходит с нами?» Мы знаем, что нам нужно делать: «Продолжать выполнять великое поручение», но при этом возвращается чувство срочности и неопределенности. Каждый миг может быть последним. Поэтому нам нужно не просто делать, а делать срочно, а ненужное отбросить вовсе. Хочу прочитать стих в переводе Радостная Весть: «Я вот что, братья, имею ввиду: времени остается в обрез, и надо, чтобы те, у кого есть жены, жили так, словно неженаты; те, которые плачут, словно не плачут; те, которые счастливы, словно несчастны; кто что-то приобретает, словно ничем не владеет; и тому, кто занят земными делами, не надо в них целиком погружаться. Потому что мир в его нынешнем облике уходит безвозвратно» (1Кор.7:29-31). Поэтому давайте зададим себе вопрос: «Как меняются наши приоритеты в учении, общении и служении в этих условиях срочности, неопределенности?» и «Чем эти условия могут способствовать обновлению церкви для более преданного и полноценного служения Богу и Его миссии в этом мире?»