И был один шрам

И сказала она Илии: что мне и тебе, человек Божий?

ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего.»

/3 Царств 17:18/ 

Анна жила в маленьком приморском городе, где люди знали друг друга по именам, а прошлое принято было забывать — особенно если оно горькое. Город назывался Сарепта недалеко от Сидона.

Она держала цветочную лавку на углу, рядом с аптекой и старым рынком, на котором всегда было многолюдно. Улыбалась часто, говорила мягко, никому не перечила. За цветами к ней приходили даже те, кто не любил цветы — просто чтобы побыть рядом с чем-то чистым.

Анна не помнила, когда точно перестала вспоминать. Но знала — было что-то в её жизни, что однажды рухнуло, как стена, и засыпало её под обломками. Не было памяти, только сны. В снах была кровь. И имя. Но она просыпалась, укрывала спящего сына, который остался после той трагичной жизни, а потом шла и поливала пионы. Такие картины из прошлого, лишали ее сна на остаток ночи.

Ввиду затянувшейся засухи, в их городе стало плохо с продуктами. Анна оставшуюся муку и масло, старалась растянуть как могла, чтобы как-то кормить сына и немножко для себя.

И вот однажды остался последний ковшик муки и немного масла. Она уговаривала дитя терпеть, а он плакал и просил есть. Делать было нечего, она приняла решение испечь опреснок, дать сыну, а там будь что будет.

Когда она собирала дрова для своей печки, на которой пекла хлеб, ее вдруг окликнул какой-то странный мужчина. Не из местных. В пальто, слишком тёплом для мая. Он просил у нее хлеба.

— Ты ведь Анна Л.?

Анна кивнула. И в ту же секунду — имя из сна. Вспышка. Обрывок голоса. Запах дождя. Но сквозь эти воспоминания голос мужчины продолжал просить пищи.

Анна похолодела.

— Ты… вы ошиблись. Я не… у меня и сына, только один опреснок. Мы испечём, съедим и будем умирать.

— Не переживай, — перебил странный мужчина.

— Сделай сначала пресную лепёшку для меня, а потом для сына и себя. Потому что так говорит Господь, масло в сосуде не прекратится, и мука не закончится. Анна повиновалась.

Прошло несколько дней. Илий, так звали незнакомца, продолжал квартировать комнату в доме на крыше и целый день практически не спускался вниз.

И вот снова этот сон, который поднял прошлое Анны. Вскочив в поту, она пошла поправить одеяло в кроватке сына. Но мальчик жалобно сказал, "мама у меня голова болит". Анна приложила руку ко лбу мальчика и поняла – температура. К полудню ее любимый сын умер.

Мир качнулся. Всё, что она зарыла, всплыло — как тело, долго державшееся под водой. Та ночь. Та ошибка. Та потеря. Она жила, как будто всё это было с кем-то другим.

Анна присела. Впервые за годы — позволила себе плакать. Не из-за горя. Из-за освобождения.

— Ты пришёл, чтобы наказать меня, умертвить моего сына, сказала она, поднявшись в комнату Илии.

— Что случилось? — ответил он.

— "И сказала она Илии: что мне и тебе, человек Божий? ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего.

- И сказал он ей: дай мне сына твоего.

И взял его с рук ее, и понес его в горницу, где он жил, и положил его на свою постель и воззвал к Господу

И сказал: Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее? И простершись над отроком трижды, он воззвал к Господу и сказал: Господи Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него!

И услышал Господь голос Илии, и возвратилась душа отрока сего в него, и он ожил. И взял Илия отрока, и свел его из горницы в дом, и отдал его матери его.

- И сказал Илия: смотри, сын твой жив.

- И сказала та женщина Илии: теперь-то я узнала, что ты человек Божий, и что слово Господне в устах твоих истинно."

Я пришел сказать: ты больше не должна прятаться за амнезией. Он видел. И любит. Он прощает тебя, Он Бог.

** Миниатюра написана на основании  книги 3 Царств 17 главы