«И до утра видно было сиянье с той стороны, куда ушли старцы...»
Лев Толстой, «Три старца»
Человек интуитивно, особым внутренним чувством воспринимает истинных пастырей; подсознательно, сердцем тянется к тем, кто близок к Богу. Особой харизмой был наделен этот дивный старец, неиссякаемым источником добра обладал. Я хорошо запомнил его испытующий, буквально пронизывающий взгляд, направленный как будто в самое сердце. Властный взор старца безмолвно свидетельствовал: он видит и знает мою суть, мои тайные немощи, но, по своей безграничной любви и благости, удивительно тактично щадит меня и готов уврачевать словом вразумления мое несовершенство, духовной энергией зарядить. Святой жизнью, без слов - приобретают старцы детей своих. Порой, не говорят ни слова, а мы и без слов cлышим святую правду их Церкви. Любовь небесная – их мощное духовное знамение.
«Так всегда и надо писать – как свое последнее слово миру, как завещание, как исповедь сокровенную. По-отцовски поступай, сын мой, по-отцовски служи ближним - ибо «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», за братьев своих, за детей своих. Человек не может жить без любви, он задыхается без нее, нравственно умирает. От недостатка Божьей любви все наши беды – наркомания, пьянство, распутная жизнь, брошенные дети... Без любви человек умирает заживо. Поэтому, если «правда твоя» без любви, если она разрушает твой внутренний мир - откажись от неё. Смирения ищи, от греха убегай, со страстями борись, к Господу приближайся. Не вставай в позу высокомерного судьи над бедами ближнего, а впрягайся работником в миру. Есть люди, которые привыкли успокоенно дремать в креслах застывших понятий. Разбуженные истиной живого слова, они будут бурно реагировать шипением, как гуси на гром. Не бойся и не страшись их – наш «Бог не устал, он шествует вперед», по Его стопам иди...», - в поучениях старца звучали вечноживые истины бытия.
«Господи, благослови такими старцами народ наш, общины и семьи наши, наследие наше!» - взмолилось сердце. Но почему же они благодатные и бесстрастные? В чем их власть над умами и сердцами народа? Где тайник их чудотворного, благотворного влияния на течение жизни? В чем сила их безупречного авторитета?
Подвижники благочестия, путем духовного трезвения идут благодатные старцы. Смиренномудрые и простые, благообразные и степенные, кроткого и молчаливого духа – тайну жизни и смерти познали они, до настоящей любви доросли. Их смирение – и есть выражение силы духа, свободного от самолюбия, заносчивости и житейской суеты. В незримом для постороннего глаза покаянии, сокрушении сердца и подвиге молитвы пребывают их души. Сокровищем духовного разума обладают они, «плодом опыта духовного» делятся с ближними. В высшей степени благостно относятся они ко всем без исключения. Пред всякой жизнью в благоговении преклоняются. Очень строгие к себе, чрезвычайно снисходительные - к другим. Всесильной добротой покрывают они человеческую слабость, без слов открывая лик Божий человеку смертному. Образ чистоты и доброты духовной являют миру, в ревностном служении Богу и Церкви - о себе забывают. Полагая души свою за пасомых, «в муках рождения» пребывают, дабы изобразился Христос в нас смертных. «От сердца к сердцу» - их путь пролегает...
Сладостная душа – говорили о нем люди, хотя не было в нем ни вида, ни величия, который привлекал бы «с первого взгляда». Однако одного разговора с благодатным старцем было достаточно, чтобы душа загорелась, чтобы запылала жизнь. «Господь нас неизреченно любит", - говорил каждому отец Силуан. "О, как Он нас любит!" Он говорил это настолько искренне, что при этом, глаза его наполнялись слезами. К нему приходили, тянулись люди, нередко жаловались на свою скорбь, испытания и искушения. Старец утешал и подбадривал таковых словами. "Знает Господь, что ты страдаешь, но Его любовь согреет тебя, как солнце греет землю...».
Поразительное проникновение в глубокие тайники души проявляют благодатные старцы. Их мудрые речи подобны рекам живой воды, каплям, переполняющим сосуды жизни. От избытка великодушного сердца говорят и творят они. Ключ чистый и неукротимый бьет в их сердце, неиссякаемый родник правды и истины течет из глубины души созерцательной. Великое поучение исходит от них. Им ничего вещественного не страшно терять, ибо благодать Господня завладела их естеством во всей полноте, они вкусили, как благ Господь. Обет нестяжания – дали Господу. В «проломе» за народ свой, за наследие свое стоят старцы Божьи...
Соприкасаясь с благодатными - мы причащаемся к утонченной духовной сфере и культуре. Мы начинаем понимать, что «красота в пустыне не сама по себе, а от прекрасной души человека - производная». Нам вдруг открывается, что «истинная ценность – это любовь семейная, труд честный, мысль свободная, жизнь незлобливая, никому вреда, кроме пользы, не наносящая, красота духовная, и если воля, то благая, если усилие, то над самим собой работа, а не над другим, как над вещью». Без искусственности и напыщенности, естественно, в простоте и смирении, в сердечном сокрушении и мире - совершают они свое служение. Не манипулируют и не спекулируют ближними. Тайна их влияния на людей - Сам Господь, незримо в них пребывающий.
«Но, Боже, опять же к Тебе обращаюсь: что есть глагол перед звонкими деньгами? Что есть проповедь перед тайным пороком? Как одолеть словом материю зла? Так дай же силы, не покидай меня в моем пути, я один, пока один, а им, одержимым жаждой легкой наживы, несть числа...», - проникновенные слова Чингиза Айтматова вдруг всплыли в моем сознании. Глубокие мысли вложил писатель в уста Авдия - главного героя своего романа «Плаха». Осознавая силу мирового зла, видя порочность общества - Авдий ставит перед собой цель «найти нехоженные тропы к умам и сердцам» погибающих наркоманов, «вызволить души этих людей из под власти порока». Но как разорвать этот адский, порочный круг? Эта мысль терзает сердце Авдия. Он сознательно отрекается от «страусовой политики» - ибо «зачем он нужен, этот престиж, если за него надо платить такую цену». Ради спасения ближних – Авдий готов принять плаху, взойти на крест...
Благодатные старцы принимают «зрак раба смиренного». Дух благодати и умиления овладел ими. Водимые Святым Духом, изумительно сильные милостью – властвуют они над духовными детьми своими. Тихо, безо всякой пышности и величия приходят они в наши жизни. Приходят, чтобы спасать надломленное, возогреть любовью едва тлеющее, отпустить измученных на свободу. Подобно Христу-Спасителю наклоняются очень низко, дабы поднять трость надломленную, перевязать ее израненные части, восстановить цельность... Они возжигают вновь пламя давно угасшей свечи, на руках своих, «на груди своей» (Ис. 40:11) носят они овец Христовых. Душу свою «за други своя» положили, подвиг великодушия взвалили на свои плечи...
Преодолевая инстинкт самосохранения и вековечную закоснелость равнодушия, пробуждают они луч раскаяния и голос совести в тех, кто «на дне». Излучают очистительный импульс во тьму мира обезбоженного. На свой страх и риск – правдиво и честно двигаются по жизни. Одолевая роковой круг порочного бытия и вырывась на орбиту вечного сияния света – открывают и для себя и для других тайны неизреченные...
Евсевий Пампфил, отец церковной истории, оставил нам удивительный рассказ о старце Иоанне. Вернувшись после смерти императора Домициана с острова Патмос в Эфес, великий апостол, «придя в один город водворил спокойствие среди братьев, и, заметив юношу красивого и пылкого - обратился к тамошнему епископу: "Я целиком вверяю его тебе пред лицом Церкви и Христа". Епископ взял к себе юношу, содержал его, опекал, оберегал и, наконец, окрестил. Однако вскоре, он стал менее заботлив и менее охранял его, пристального взгляда лишил... К юноше же, преждевременно выпущенному на волю, на погибель ему, пристали сверстники - отъявленные бездельники... Сначала они водили его с одного роскошного пира на другой, затем повели ночью на воровство... Юноша постепенно свернул с прямой дороги и понесся прямо в пропасть...». Он собрал разбойничью шайку и стал ее главарем...
Через некоторое время, апостол вновь посетил церковь в Эфесе. "Теперь отдай нам, епископ, залог, который я и Христос вверили тебе, чему свидетельницей Церковь, который ты управляешь", - обратился он к пастырю церкви. Епископ сначала перепугался, думая, что его ложно обвинили в похищении денег, которых он не брал... "Юношу и душу брата твоего требую", - властно произнес апостол. Тогда епископ застонал из глубины сердца: "Умер он... для Бога: законченный негодяй и, более того, разбойник...". И тогда старец-апостол разорвал на себе одежду и, громко стеная, осыпал ударами свою голову. - Коня мне дайте, и кого-нибудь проводником... И прямо тут же... поскакал от церкви...
«Приехав, куда указали, старец был схвачен разбойниками, но не стал ни убегать, ни отпрашиваться, а кричал: "Я за тем и пришел: ведите меня к своему начальнику". Тот вооружился и стоял, поджидая. Но, узнав подходившего Иоанна, кинулся от стыда бежать. Иоанн забыв свои лета погнался за ним: "Дитя мое, что ты бежишь от меня, своего отца, от безоружного, от старого? Не бойся, есть у тебя еще надежда на жизнь! Я отвечу Христу за тебя; если нужно, смерть за тебя приму, как принял ее за нас Господь. Душу отдам за тебя». Разбойник слушал, сперва потупившись, затем вдруг бросил оружие и, содрогаясь в горьких рыданиях, обхватил подошедшего старца.... Слезами он крестился вторично...».
Благодатными старцами благословляет наш мир Господь и поныне. Хотя и немного их, очень немного...
