Сначала я постараюсь передать богословско–контекстуальную перспективу для того, чтобы мы потом могли перейти и обсуждать вопрос, сравнивая постсоветский или славянский контекст с североамериканским, какие разные линзы там используются.
Так как я вырос в разных контекстах, то это конечно и влияет на мое чтение и взгляд на все. Взгляд – это то, что большинство из нас получило. Богословие, большинство переводных текстов, которые существуют сейчас на русском языке - все это в принципе с Запада, можно сказать большинство из Северной Америки. Теология, которую мы находим, она сформирована в контексте западной культуры. Хочу добавить, что в Библии нет чистого богословия без культуры. Не так ли? Всякое богословие в Библии выражается в определенных контекстах и в культуре частично нам вообще-то чужой. Так что контекст уже и богословие завязано в самой Библии. Но то, что мы обычно получаем, как единственное правильное богословие - это западное богословие. Оно выросло в контексте западной культуры и представляется в принципе таким образом, что это единственное правильное богословие, универсальная конструкция, ортодоксальная теология выведена из Библии и она истинна, она теория, и она то, что содержит то учение, которое мы должны передавать. А уже, когда речь идет о других контекстах, мы говорим истина - одна, а применять - вот тут мы можем контекстуализировать. Богословие не контекстуально, а применение может быть контекстуально. Я хотел в начале подчеркнуть, что, уже в Библии Бог представляет себя в контексте, и без контекста нет богословия, и в Библии его нет.
Посмотрим немного дальше то, что мне кажется, было бы более правильным подходом. У нас у всех Библия. Это единственный, авторитетный текст для нас. И когда мы читаем Библию, в нашем контексте хорошо прислушаться к другим контекстам, услышав, как они читают, что они видят в тексте. Это может нам помочь увидеть больше. Большинство из нас находятся или находились в разных контекстах. Появляясь в Северной Америке, мы замечаем, что приходим в новый контекст. И теперь нам приходиться услышать, как они читают тот же самый текст и прислушаться, и с другой стороны мы приходим с нашим понятием, с нашим богословием. Мы выходим в диалог, мы общаемся и понимаем, что у них что-то по-другому идет. Когда мы переходим в третий контекст, то мы снова замечаем подобное. Для меня, например, было очень интересно, когда я в Сереной Америке попал в 80-ые годы учиться. До того, мне было очень понятно и ясно, что верующий – это человек, который покаялся и возродился свыше. Попав в США, где почти все возрожденные свыше, приходилось думать, как же определить, кто на самом деле верующий, а кто нет. Контекст как бы задает определенную перспективу, как мы читаем текст, как мы определяем определенные вещи.
Диалог с разными контекстами и культурами помогает нам увидеть больше. Некоторые люди используют картину, которая, наверное, вам всем известна о слоне и пяти слепых. Каждый обнимает какую-то часть слона, и думает вот это все. И все-таки истина есть, слон есть, но каждый из них замечает только определенную часть этого всего.
Что формирует нашу линзу как читателя? Это наш контекст. Это наша община, наша церковь, в которой мы формировались и конечно сам Библейский текст. Существует процесс между этими тремя герменевтическими кругами. И когда я попадаю в новое место, в новый контекст с моим понятием общины, то замечаю, не совсем это работает, поэтому я обращаюсь обратно к Библейскому тексту и вижу, что этот текст дает мне ответы, как община веры может выглядеть в новом контексте. Тогда формируется частично новое понятие, как в практике может выглядеть община веры.
Пол Хиберт, может, некоторым из вас известен, в одной из своих книг пытается объяснить, как создается богословие. Он показывает, что у всех нас есть Библейское откровение, Библейский текст, но и есть наша культура. И вот с этой культурой с этой линзой мы подходим. Как в этой картине слепые со слоном, он показывает, что интересно общение между разными культурами, потому что они дают нам более широкое понятие этого текста. Это в принципе то, что мы в славянском Библейском комментарии принимали, как концепцию - это общинная герменевтика. Тут она шире, она глобальна, она между разными народами, между разными континентами. Но важен здесь диалог. Когда я читаю текст и спрашиваю другого: «Вот, что я вижу в тексте, а ты видишь это?» Если человек, или группа видит то же самое, то видимо это есть на самом деле в тексте. Если группа или человек не видят, что я вижу, то тут две возможности. Одна – что я что-то вижу, а этого нет в тексте, и тогда в общении я должен получить корректировку. А возможно, что другие не видят в тексте то, что на самом деле есть и я вижу. Тогда те и другие должны получить расширение взгляда. Благодаря тому, что почти все или, наверное, большинство из нас носители нескольких культур, где мы совмещаем одну и другую: русскую или украинскую и американскую, и мы составляем из этих двух культур какую-то третью. Мы не совсем уже там и не там. Но это помогает в какой-то мере, как в диалоге, понять, что происходит в тексте и объяснить тем другим культурам.
Хочу вас отвезти немного в другую сферу. Когда мы подходим к Библейскому тексту, есть разные задачи, как мы его толкуем. Мы не всегда подходим с той же самой целью. Когда мы занимаемся экзегетикой, то пытаемся определить, что есть в тексте. Но кроме того еще есть минимум три, а может и больше, разных задач. Есть синтетическая задача – это богословие. Есть задача формирование убеждений, куда входят и символ веры, и систематическое богословие и другие подобные темы. Есть прагматическая задача, когда мы в общине говорим о каких-то практиках и пытаемся сориентироваться с Библейского текста, как правильно вести себя, как должна церковь выглядеть, как служение, как наша работа и т.д.
Итак, в тексте, главная задача - это экзегетика, понять, что там написано. Занимаясь текстологией, переводом, мы пытаемся понять текст. Но в самой экзегетике уже есть три разных подхода. Я могу задать вопрос, что стоит за текстом. Например, когда я читаю текст Евангелие от Матфея или Евангелие от Луки, и хочу понять, а что на самом деле происходило тогда, когда были Иисус и ученики. Это вопрос за текстом. Или я остаюсь в тексте, и меня не интересует такой вопрос, что на самом деле было, а главное для меня сам текст. Я тогда занимаюсь в первую очередь текстовыми инструментами. Очень часто мы не замечаем, что занимаемся третьим – стоим перед текстом. Текст проходит через нас. Мы как бы даем тексту значение. Мы приходим с каким-то понятием и понимаем его частично, потому что так понимаем текст. Я однажды находился на конференции американцев и британцев. Целый час мы беседовали о богословском образовании и только потом поняли, что одни понимали за словом «course» предмет – это американцы, а британцы понимали за этим целую программу. Часто подобное происходит и у нас, когда мы читаем текст. Мы понимаем, может быть не всегда полностью то, что есть в тексте. Это формируется или определяется нашим контекстом. Библейское богословие отличается от систематического богословия. Часто люди это путают или смешивают. В Библейском богословии я пытаюсь понять темы, которые выходят из Библии. Систематическое богословие – оно приходит извне и поэтому всегда контекстуальное. Нет не контекстуального систематического богословия, потому что оно всегда приходит из своего контекста и задает свои вопросы. Например, что можно сказать о коронавирусе? В Библии об этом вроде ничего не написано и что-то все-таки возможно есть. И правильно, что я прихожу к Библии с таким вопросом. Но это вопрос извне. Библейское богословие рассматривает темы, которые сам текст определяет, выдает. Там есть разные взгляды и тогда я работаю с Писанием.
Вторая задача – это убеждение, формирование убеждения или свод верования, формулируя убеждения. Туда входит систематика, символ веры, многое другое, а также использование текста. Я использую четыре типа: Писание, разум (занимаюсь осмыслением), традиция (я прихожу с моей богословской церковной традицией), и кроме того я еще прихожу с моим опытом. Это все входит для того, чтобы я читал Писание, чтобы получить ответ. Ответ – кто такой Бог. Бог то один, а мой контекст формирует Его по другому, когда я нахожусь в монотеистическом мире, как в исламе, то у меня совсем другие вопросы к Богу. Я должен в какой-то мере расширить монотеизм, потому что говорю о триединстве. Когда я читаю это с перспективы буддизма или индуизма, то совсем по-другому смотрю на Бога. В Деяниях Апостолов, когда Павел обращается в синагоге, он совсем по-другому представляет Иисуса, нежели когда в Афинах говорит к язычникам. Там он нигде не говорит об Иисусе, как о Боге. Потому что сначала он хочет им объяснить единство, монотеизм.
Итак, мой контекст формирует: как я читаю Писание, мой разум, как он сформирован, моя традиция, в которой я вырос, и мой опыт. Это все определяет меня, и конечно мое мировоззрение. Модернистско-научный подход, который часто до сих пор многие богословы используют, или постмодернистско-деконструктивный подход, когда нет, возможно, совсем никакой истины или есть у всех вся истина, а не как у этого слона и слепых. У этих слепых как минимум все-таки стоял слон в центре, а в постмодернизме, может быть, вообще этого слона нет, или у каждого в полноте весь слон, или читаю традиционным подходом. Я думаю, многие из нас этим путем читают Писание, и каждый из этих подходов имеет право.
Третья задача толкование Библии – это задача общины. Применение или можно сказать прагматика. В английском она звучит более положительно. В русском прагматическая задача подразумевает, что текст вообще не нужен, но тут он нужен. Текст должен ответить на мои практические задачи, на мое практическое применение. Я прихожу снова к тексту и хочу понять. В контексте, во-первых, находится сам текст, моя христианская традиция, мой культурный контекст. А что я хочу от Писания? Я прихожу, чтобы понять, как мы, как церковь, должны заниматься миссией? Что означает этика? Как должно выглядеть богослужение? Есть ли Библейское богословие для обучения богословского образования? Есть ли Библейская культурно контекстуальная душе попечительство или консультация? Я могу посмотреть на какие-то нормы, практики, принципы, которые двигают меня. Практика заключается в том, что я хочу все-таки получить правильные импульсы с Библии. Цель практики состоит в том, чтобы получить ее в моем контексте, и тогда я читаю текст по-другому. Тогда мои убеждения, то, что я думаю, мыслю, оно все формируется разными вопросами, Библейским текстом, моей традицией, моим опытом, возможностями.
Подводя итог, мы заметили следующее:
Читатель, как толкователь Писания стоит под влиянием своего контекста, общины, мировоззрения.
Задача может быть разная, почему я прихожу к тексту и что я хочу от текста получить.
Мы читаем Библию, понимаем и желаем на самом деле понять, что Бог хочет нам сказать в этом контексте. Понимая, что мы не только читаем текст, мы часть Библейской Божьей истории. С другой стороны, мы осознаем, что когда читаем текст, он тоже формирует нас, меняет, меняет наше понятие, и вот это все играет роль, когда я говорю о контексте, о моих контекстуальных линзах.
Вопрос:
Можно ли распознать и снять эти линзы? Или они не снимаемы? Как вести себя христианину, чтобы быть уверенному в своих линзах?
Ответ:
Мне кажется, что частично нам необходимо снимать эти линзы, и частично помогает то, что мы друг с другом общаемся. Мы говорили сейчас о Духе Святом – это очень важный момент. Божье Слово Духом Святым говорит и постепенно больше и больше показывает нам то, что сам текст говорит. С другой стороны эти линзы даже очень полезные.
Полезны в том, что я читаю их с моего контекста и культуры и могу в моем контексте, культуре с минорными тонами определенной культуре передать то, что нужно и показать жизнью, как жить нужно. А в мажорных тонах на западе надо по-другому передать то же самое под влиянием руководством Духа Святого. Поэтому эти линзы полезны. Они все-таки должны, когда слишком много моего, сниматься тем, чтобы я больше и больше понимал по Духу то, что Бог хочет передать, какой смысл. Не держась только за буквы, как Сергей Викторович говорил, а услышать Духа, услышать Слово и услышать это Слово вот в этой конкретной ситуации, в этой конкретной общине, для того, чтобы Божье Слово приносило плод.
